Принтер закончил печать. Предо мной лежали разлинованные ровными строками листы бумаги. Беглый взгляд остановился на фразе из интервью «…что же такое «художественная кукла»?». Подумалось мне: «А с чем у меня ассоциируется художественная кукла?». Воображение очертило образ — иероглиф, начертанный тушью на рисовой бумаге. Иероглиф — поэзия краткости и изящества, созерцания и тайного смысла, но скрывающий истинный замысел каллиграфа на листе бумаги… В иероглифах искушённый взгляд распознаёт художественный замысел мастера каллиграфии. Не сведущий будет созерцать эстетически притягательные, но, совершенно безмолвные для него письменные знаки.
Прервав недолгое раздумье, я вернулся к чтенью интервью. Мне вспомнился ровный и мягкий голос моей собеседницы, удивительной женщины и замечательной художницы-кукольницы, чьи работы находятся в музеях и лучших частных коллекциях по всему миру. Она историк искусства, художник, преподаватель, арт-куратор, очаровательная женщина с прекрасным чувством юмора — Елена Кунина.
Дорогие читатели, мне хочется разделить с вами удовольствие от общения с Еленой Куниной, любезно согласившейся ответить на вопросы «Утки на колёсах».
— Мне сложно называть Ваши работы куклами, для меня они произведения искусства. Вы стали художником авторской куклы волею судьбы или это была мечта?
— Я бы не сказала, что это была мечта. Скорее уж, волею судьбы. После рождения сына от живописи пришлось — на время, как я тогда думала, — отказаться: запах растворителя, руки в краске. И именно тогда — вот он, перст судьбы (Смеётся.) — в России впервые появилась полимерная глина, прибалтийская, качество у неё было так себе, особенно по сравнению с современными материалами, но мне тогда очень нравилось — руки не пачкаются, не засыхает, как раз то, что нужно. Поначалу мои куклы были совсем миниатюрные, но постепенно я дошла до своего излюбленного размера — сорок – пятьдесят сантиметров. Мне вообще приходилось до всего добираться ощупью, ведь тогда не было ни кукольных курсов, ни учебников, да что там, я тогда даже не знала, что есть художественная — не театральная, не игровая, вообще не функциональная — кукла и воображала себе, будто я сама её придумала. (Смеётся.) У меня были учителя по живописи, скульптуре… но именно кукольному мастерству меня никто не учил, тогда просто не было таких преподавателей. Были театральные мастерские, но меня очень мало занимала функциональность в кукле. Возможно, самое близкое к кукольному искусству увлечение у меня было в детстве, лет в семь – восемь. Я занималась в студии при «Союзмультфильме», мы там мультики делали. Но рисованные, не кукольные, так что в общем-то это всё равно от кукол очень далеко. (Смеётся.)
— Всё чаще на слуху понятия «коллекционная», «авторская», «художественная» кукла. Елена, не могли бы Вы дать определение, что же такое «художественная кукла»? Является ли каждая авторская кукла художественной?
— Термин «авторская кукла» появился не так давно, его придумали (по аналогии с «авторской песней») российские кукольники, чтобы дистанцироваться с одной стороны, от массового производства, а с другой — от хобби и рукоделия. Термин не очень удачный, так как все куклы в конечном итоге авторские, в том числе и те, которые тысячами производятся на фабриках. Куклы, которые делаются небольшими тиражами или коллективом художников, тоже авторские.
Например, у Намдаковых эскиз делает один человек — Даши Намдаков, а изготавливают куклу всей семьёй. Или художник Александра Кукинова — она придумывает образ, по её эскизу скульптор лепит модель, формовщик делает форму, отливщик отливает куклу в фарфоре, модельер и швеи делают костюм, другие мастера — украшения, разные аксессуары, например, цветы. Если художник годами создаёт только цветы, то представьте себе, какие это цветы — каждый — маленький шедевр. Сама Александра не только расписывает всех кукол, выбирает ткани и фактуры, но и контролирует каждый этап работы. Поэтому на выходе получается авторская кукла именно Александры Кукиновой, в её абсолютно уникальном и очень узнаваемом стиле, хотя создавал работу большой коллектив высококлассных профессионалов. Я думаю, никакой кукольник в одиночку не достигнет такого совершенства во всех абсолютно деталях. Термин «художественная кукла», видимо, предполагает какое-никакое художественное решение и намекает на произведение искусства. Хотя, конечно, и он далёк от совершенства: ну вот как бы звучало «художественная живопись» или «художественная скульптура»?
«Авторская художественная кукла» — это термин, которым мы пользуемся за неимением лучшего. Мне самой всегда хотелось вообще избежать слова «кукла», говоря о своих работах, но все уже так привыкли, что приходится пользоваться тем, что есть. Американцы, кстати, хорошо же придумали — one of a kind multimedia sculpture, а всё равно все говорят просто doll. На самом деле, мне кажется, за всеми этими определениями кроется стремление поставить куклу в один ряд с признанными видами искусства — живописью, скульптурой. Доказать, что кукла тоже может быть произведением искусства.
Проблема в том, что искусство куклы в контексте совриска довольно маргинально. И потому, что обращается к традиционным искусствам и ремёслам, и потому, что пытается сохранить категорию прекрасного, и потому, что требует высокого технического качества, и много ещё почему. Кроме того, кукла ассоциируется у многих людей с миром детства, игрой, женским рукоделием. Всё это накладывает свой отпечаток на восприятие кукол не только зрителями, но и самими кукольниками. Споров и о терминологии, и о месте «авторской художественной» куклы в ряду других видов искусства очень много, и не только среди кукольников. На эти темы есть уже не только научные статьи, но даже диссертация.
Влад, а вот по вашему мнению, что делает куклу произведением искусства?
— Моё мнение, если идёт речь о кукле как об арт–объекте, как о произведении искусства, я бы выделил художественную составляющую, которую пытается донести автор.
— Вот! А что такое художественная составляющая? Давайте как точку отсчёта возьмём Микеланджело. С этой высоты мы не увидим никакой разницы между работами лучшего кукольника мира и самого криворукого новичка. Тем не менее, в одних куклах есть нечто общее с работами Микеланджело, а в других нет. Это общее — осмысленное использование художественных средств для создания конкретного образа. Художественные средства — это композиция, колорит, ритм, соотношение объёмов… Конечно, само по себе их использование не сделает куклу произведением искусства, но без него она наверняка так и останется более или менее удачным упражнением в ремесле.
Кажется, в искусстве уже сделано всё — лучше, чем Ван Эйк, Микеланджело, Гоццоли или Тициан не сделаешь, как ни старайся. Единственное, что может стать интересным — это образ, которого ещё не было. Образ, который придумали и воплотили именно вы, как художник. Но чтобы ваша идея стала понятна зрителю, вы должны знать какую композицию использовать: динамичную или статичную, выбрать яркий колорит или сделать работу монохромной и решить ещё множество подобных вопросов.
— В таком случае я могу слепить что угодно и сказать: «Таково моё видение и я считаю это арт-объектом».
— Ну да, ну да, «я художник, я так вижу. Всё что я делаю — искусство, потому что я художник», любимая мантра современного искусства. Сказать можно всё что угодно. Однако, имея определённую подготовку, можно вполне объективно оценить художественное и техническое качество произведения. Не нужно неумение выдавать за замысел. Художников и искусствоведов не обманешь, профессионалу достаточно одного взгляда на работу, чтобы понять, стилизация это или элементарное отсутствие мастерства.
Раньше искусством, тем более художественной куклой, интересовалось значительно меньше людей. Сейчас искусство стало более доступным во всех смыслах этого слова. С появлением большого количества новых, гораздо более простых в обработке материалов, с развитием соцсетей, становится всё больше людей, делающих как бы искусство и тех, которые этим как бы искусством восхищаются; в их представлении разница между профессионалом и любителем всё больше стирается. Я не хочу сказать, что я против людей, занимающихся искусством как хобби. Меня огорчает пренебрежение мастерством, художественным и техническим качеством. Кроме того, многие действительно не в состоянии отличить произведение искусства от многочисленных поделок и подделок, и что-то объяснить им и доказать иногда невозможно. Просто потому, что, скажем, музыкальный слух есть у каждого второго, а «визуальное чутьё» — хорошо, если у каждого тысячного. Кстати, именно поэтому никто не думает, что после двухмесячных курсов сможет петь в опере, а стать художником, в частности, кукольником, — да без проблем, можно и вовсе без всяких курсов.
Например, есть такая игра, на чувство цвета, где нужно найти один квадрат, отличающийся по тону, насыщенности или яркости от других квадратов. Размер квадратов всё время уменьшается, их количество увеличивается, а отличия становятся всё меньше. Кто-то быстро проигрывает, а кто-то доходит до очень высоких результатов, потому что чувство цвета у него более развито. Гордиться этим глупо, это всё равно, что гордиться тем, что ты родился в воскресенье. Это просто тебе дано. Но если у человека чувства цвета нет, ему просто невозможно объяснить, почему один колорит плох, а другой хорош, ему это нечем понять. И это не только про цвет, это и про форму, и про ритм и т.д.
— Сейчас много людей создают кукол, где, по Вашему мнению, проходит грань между профессионализмом и хобби?
— Вы хотите меня поссорить со всем светом? (Смеётся.)
Профессионал — это человек, имеющий серьёзное образование и опыт в определённой сфере деятельности, а хобби подразумевает какое-либо любимое увлечение или занятие на досуге. Сейчас роль образования заметно уменьшилась, люди всё меньше ощущают необходимость в формальном или каком-либо другом образовании, не только художественном, а вообще гуманитарном. Да и уровень академического образования во многих художественных вузах очень низкий. Зачем корпеть над анатомическими этюдами, если работы авторов вроде Сая Твомбли или Джеффа Кунса продаются за десятки миллионов долларов?
Но представить себе нечто вроде Сая Твомбли в куклах просто невозможно — именно из-за тех отличий кукольного искусства от магистральных течений современного искусства, о которых мы уже говорили.
Композиционная беспомощность, колористический сумбур, неудачный подбор тканей, стилистические ляпы и анатомические ошибки происходят от недостатка знаний и мастерства. Оттого, что многим кажется, что куклы — это нечто вроде вышивки крестиком или вязания, нашёл схему — и делай, какая там композиция, какая анатомия, какой образ… Но кукольник — это профессия, которой тоже нужно учиться. Более того, даже профессиональным художникам, пришедшим в куклы из других видов искусства, приходится учиться: скульптору, например, — работе с тканями, модельеру — анатомии и т.д.
И всё же, даже самое лучшее образование не заменит таланта. Есть талант — будешь хорошим художником, нет таланта — никакое образование не поможет.
— Лена, Вы создали шесть прекрасных учебных пособий по созданию кукол. В электронных книгах демонстрируются все мельчайшие этапы лепки с пошаговыми фотографиями, подробными видеоуроками и уникальными советами. На какую аудиторию рассчитаны эти пособия и нужны ли минимальные базовые знания для начала обучения или достаточно только желания создать куклу?
— Моя книга «Частные уроки» состоит из шести томов: «Скульптура, часть первая — Голова», «Скульптура, часть вторая — Руки и ноги. Мимика», «Роспись», «Туловище и парик», «Костюм», «Аксессуары и подставки».
Никакая специальная подготовка не нужна, напротив, этот учебник специально написан для тех, кто не имеет формального образования. Именно для них я придумала, например, систему модуля, с помощью которой легко рассчитать пропорции головы. В книге много моих собственных методов и наработок, в ней собран весь мой двадцатипятилетний опыт преподавания искусства куклы, поэтому она, по многочисленным отзывам читателей, оказалась интересна не только начинающим, но и опытным кукольникам. Не зря же я её четыре года писала. (Улыбается.) В книге очень много иллюстративного материала: больше двух с половиной тысяч пошаговых фотографий, детальные видео наиболее сложных этапов работы, например, росписи глаз. Я очень подробно показываю, как от начала до конца сделать три разных образа: классический, характерный и гротескный. Рассказываю о разных способах лепки, росписи, построения выкроек, создания париков и аксессуаров — от простых до самых сложных. Но главная моя цель — и в книге, и на курсах, которые я веду, — научить моих студентов переводить с вербального языка на визуальный, претворять идею в образ, понимать, как работают художественные средства. Чтобы они могли не просто механически воспроизводить данный образец, а создавать свои собственные уникальные куклы.
Мой опыт преподавания показывает, что только удачи индивидуальны, а вот неудачи — типичны. Практически все начинающие кукольники делают одни и те же ошибки. Собрав наиболее распространённые из этих ошибок, я сделала в конце каждой книги главу о том, как их найти и исправить, конечно, тоже с фотографиями. А ещё в моей книге есть «курилка». Когда я жила в Москве, я преподавала в клубе-студии «Кукольная коллекция» Елены Громовой, и мои курсистки всегда говорили, что самое интересное я рассказываю в курилке. Моя дочь, которая сделала весь дизайн книги (она профессиональный дизайнер), предложила сделать что-то наподобие той курилки в книге.
Так появились эти развлекательно-образовательные главы, в которых я рассказываю о кукольном искусстве, о теории цвета, об основах композиции, о фактурах, о самых разных художественных материалах и техниках; есть в книге и занимательные тексты по истории моды, забавные рассказы о моих собственных куклах. Думаю, «курилки» получились интересными: многие мои читатели пишут, что начинают читать каждый том именно с них.
Дама с собачкой. (Арт-директор модного журнала на пенсии). 2018. Частная коллекция.
Дама с собачкой. Деталь в процессе работы.
— Перед тем как задать вопрос, я хотел бы процитировать Вас: «…был такой психологический эксперимент: испытуемым показали три интервью — соискатель разговаривает с работодателем. Первый безнадёжно глуп, второй — абсолютно идеален, а третий ответил на все вопросы неплохо, но в конце, неловко встав, пролил кофе. Большинство испытуемых отдали предпочтение третьему. Вот и мои персонажи — из тех, кто постоянно проливает кофе, кто случайно, кто намеренно. Но только нравятся они далеко не всем». Создавая куклу, Вы проливаете кофе намеренно, для чего?
— Ой, это очень старое интервью, сейчас мои персонажи совсем другие. Но это они проливают кофе, не я. А что вы имеете в виду под «пролитым кофе»? Может быть, мы по-разному воспринимаем это выражение? О чём мы говорим?
— Мы говорим о том, что Ваши работы отсылают зрителя к чувствам и ощущениям, к примеру «Запах апельсина» и «Сластёна»; к истории и легендам — «Сиена», к литературе — это булгаковские и другие персонажи. Но порою Ваши работы оставляют ощущение недосказанности и своеобразной интриги. Таким образом Вы побуждаете зрителя искать ответы на возникающие вопросы?
— Недосказанность и интрига — это, на мой взгляд, хорошо, это даёт зрителю пространство для собственных размышлений и интерпретаций. Однозначность в произведении искусства — это очень скучно. А вот недопонимание конкретного образа может происходить по двум причинам. Либо это я недостаточно ясно выразила свою идею, это бывает, я часто выбираю для своих работ сложные темы. Либо зритель не обладает достаточной подготовкой — общей или художественной, чтобы адекватно прочесть мою работу.
Вот вы упомянули «Сиену» из серии «Путевые заметки». В ней действительно заложена довольно сложная идея. Сиена до первой половины четырнадцатого века была соперницей Флоренции.
Сиена. 2011
Флоренция. Из серии «Путевые заметки», 2010. Фон - гравюра Марио Агостини
Здесь работали Дуччо, Симоне Мартини, Амброджо Лоренцетти, в Сиене началось строительство самого большого собора в Европе, но всё это прекратилось в 1348 году когда в город пришла чума. И в других городах Италии она была так же страшна, но только в Сиене жизнь уже никогда не стала прежней, именно из-за эпидемии чумы средневековая Сиена дошла до нас практически неизменной. Основа образа Сиены — для меня — контраст: величие и падение, красота и смерть, свет и тьма. Я не буду сейчас подробно рассказывать о художественных решениях, которые я использовала в этой работе, кому интересно, именно о Сиене есть целая глава в моей книге «Как идея превращается в образ».
— «Сиена», как и многие Ваши работы, это шедевр искусства. Скажите, а прообразом «Сиены» была терциарка Екатерина Бенинказа?
— Меня многие об этом спрашивают. Может быть, Екатерина Сиенская и промелькнула как тень образа, но эта история не о ней. Это символический образ города, застывшего в средневековье, как жук в янтаре. Это про замысловатые спирали судьбы. Но я уже говорила, мои работы открыты для любых прочтений. Мне нравится, когда мои куклы побуждают человека узнавать что-то новое, просто задуматься вместе со мной, понять и разделить мои чувства.
— А вот и «пролитый кофе»…
— Да, видимо. (Смеётся.)
— А насколько для Вас важно, нравятся зрителю Ваши работы или нет?
— Людей, чьё мнение для меня по-настоящему важно, на самом деле очень мало. Конечно же, я хочу, чтобы мои работы нравились зрителям и особенно — коллекционерам. Я же продаю свои куклы и на это живу. Я не могу делать только то, что нравится исключительно мне. В основном, это касается выбора темы, а дальше, во время работы над новой куклой, я как-то перестаю думать о том впечатлении, которое она произведёт. В любом случае, то, что я делаю, должно нравиться прежде всего мне. Иначе очень маловероятно, что оно понравится кому-то ещё. Думая об образе, я стараюсь не выбирать что-то сугубо личное, узкоспециальное или такое, что будет трудно выразить визуально.
Для меня важно, чтобы моя работа понравилась художникам, которых я уважаю и чьё мнение для меня действительно много значит. Их, как я уже сказала, очень мало. Мой самый строгий и любимый критик — Александра Кукинова, человек с безупречным вкусом, прекрасным образованием и на редкостным художественным чутьём. Я очень ценю её мнение. У нас с ней обоюдная критика, она критикует меня, а я критикую её… (Смеётся.) Я вообще к критике отношусь хорошо. На выставках люблю слушать, что говорят, это иногда бывает невероятно смешно, а иногда очень интересно или трогательно.
— В разговоре мы упомянули серию работ «Души вещей», в которую входят «Десертная вилка», «Старый ридикюль», «Муфта»… Совершенно чудесные и эмоционально насыщенные работы, где каждая вещь с Вашей помощью является в том или ином образе. Но я не нашёл в этой серии работу «Душа куклы», почему?
— Кукла, она же не вещь. Кукла в какой-то степени одушевлённый персонаж. А эту серию, «Души вещей», я очень люблю, делала её с большим удовольствием.
Помню, с каким азартом мы с мужем искали эти старые вещи — у друзей, в антикварных лавках, на барахолках. Я даже хокку про этот проект сочинила:
Души забытых вещей
Жизнь их любивших людей доживают.
Танец пыли в закатном луче.
— А на каком этапе работы, по Вашему мнению, в куклу вселяется кукольная душа?
— Ой, как я не люблю все эти популярные в соцсетях разговоры о «кукольной душе», «магии», «трогательности»! Сами-то по себе они вполне невинны, но почему-то всегда почти заканчиваются утверждением, что «душа» и эмоции художника — это в кукле главное, а художественное и техническое качество — это так, необязательный бонус. Лично для меня кукла оживает, когда я расписываю глаза. Я думаю, что глаза — одна из главных составляющих образа. Поэтому, кстати, я никогда не использую стеклянные глаза: им трудно придать нужное выражение, они жёстко задают стилистику куклы, плохо сочетаются со сложной мимикой; кроме того, я вообще стараюсь не использовать в своих работах никаких покупных деталей. Хотя, понятное дело, вставить стеклянные глаза гораздо легче, чем расписать. Но вот я расписала глаза — и у куклы появляется не только взгляд, но и характер и судьба.
Старый клоун. 2012. Частная коллекция
Эгоист. 2005. Частная коллекция. Фото Виктора Чернышова
Пра…прадедушка хипстера. 2012. Частная коллекция
— А если бы кукольная душа была, из чего бы она состояла?
— Наверное, она бы состояла наполовину из души художника, из каких-то его личных воспоминаний, эмоций, симпатий и антипатий, а на остальные пятьдесят процентов — из того, что художник придумал именно об этом персонаже, о собственной его истории.
— Насколько мне известно, первая работа, созданная Вами в 1987 году, называлась «Старьёвщик». Скажите, Ваша первая работа ещё с Вами?
— Нет, конечно. Я продаю всё… (Смеётся.) Не люблю, когда работа застревает дома, потому что через некоторое время я непременно начинаю искать в ней недостатки. Естественно, нахожу, расстраиваюсь, начинаю что-то переделывать. Эти переделки могут длиться до бесконечности и, как правило, я только делаю ещё хуже. А вот смотрю на свою работу в галерее или у кого-то дома и понимаю, что она нормально выглядит, иногда даже очень неплохо… (Смеётся.) Очень редко бывает, что я оставляю какую-то работу себе, но потом она мне неизменно надоедает, и я её продаю. Многие мои коллекционеры уже знают, что если я не хочу продавать какую-то работу, то назначаю слишком высокую цену, чтобы её не купили. Не нужно просить, не нужно платить безумные деньги, нужно просто подождать год или два, и я совершенно спокойно расстанусь с этой куклой. Хотя несколько раз этот способ давал осечку, коллекционеры сразу платили названную мной цену. (Смеётся.)
Тролль. 2018. Частная коллекция
Золотая рыбка. 2013. Частная коллекция
Ворона. 2013. Частная коллекция
— Судя по Вашему рассказу, Вы очень самокритично относитесь к своим работам.
— Более чем. У меня нет критика более злобного, чем я сама.
— Елена, Вы ещё не устали от моих вопросов?
— Совсем нет. Я привычная, меня замучить сложно. Расскажу кое-что из детства… Моя мама работала на студии документальных фильмов. Там снимали, в частности, разные короткие сюжеты для киножурналов, вроде «Новостей дня», и иногда в них должны были появляться дети. Например, будущая первоклассница примеряет школьную форму в «Детском мире» или девочка кормит лошадь в зоопарке — так вот этой девочкой вечно была я. Меня с детства приучали к труду — свет, мотор, бесконечные дубли: дубль один, дубль два… дубль десять. Кстати, съёмки — не такая лёгкая работа, как может показаться со стороны. Это вам не интервью давать.
— В Вашем творчестве ярко присутствуют персонажи произведения «Мастер и Маргарита» Михаила Афанасьевича Булгакова. Это влияние того, что Вы долгое время жили в Москве в районе Патриарших прудов или Вам нравится роман?
— Мне всё нравится. (Иронично.) Нравится, что я жила на Патриарших прудах.
Я выросла там, зимой на каток ходила, летом уток кормила. Газировку в будочке покупала, ещё не зная, что она увековечена Булгаковым (Улыбается).
Патриаршие пруды для меня — мои, а потом уже Михаила Афанасьевича. (Смеётся.) Булгакова я тоже очень люблю — не только «Мастера…», но и «Белую гвардию», «Собачье сердце», ранние рассказы, пьесы — да всё практически. А серию работ именно по «Мастеру и Маргарите» я сделала не потому, что это одна из самых моих любимых вещей у него, а потому, что персонажи «Мастера…» наиболее интересны для иллюстратора, любого, не только кукольника. Ну, мне так кажется, по крайней мере. Хотя Булгаков вообще очень «визуальный» писатель, его образы всегда очень зримые, точные, яркие и в то же время детальные. И экранизируют «Мастера» гораздо чаще, чем другие произведения Булгакова. Кстати, скажу — вот многие кукольники создают литературных персонажей по экранизациям, портреты актёров. Меня это никогда не увлекало, я всегда обращаюсь к первоисточнику — к книге. Я делаю персонажи такими, какими их вижу я, а не режиссёр, не актёр, не художник по костюмам.
— Если мы заговорили о «Мастере и Маргарите», я бы хотел развеять или подтвердить слухи о мистических случаях в процессе работы над некоторыми персонажами этого произведения.
— Ой, да… У меня постоянно происходят всякие мистические случаи, в отличие от Берлиоза, моя жизнь складывалась так, что к необыкновенным
явлениям я привыкла. (Улыбается.) Булгаковскую серию я начала с Азазелло, сделала его очень быстро и продала, едва закончив, даже фото не успела сделать. Особо насвинячить он просто не успел, ну, что-то упало, что-то разбилось, я не придала этому значения. Чудесный был Азазелло, с косточкой в кармане. А вот сразу после Азазелло я начала делать Воланда… Работаю я в основном с запекаемой полимерной глиной, так вот, голова Воланда при запекании трескалась три раза подряд, такого у меня никогда не было. Я удивилась, но не вняла предостережениям. Когда я начала его расписывать, неприятности усугубились: сломался телевизор, потом холодильник, одна за другой стали перегорать лампочки. Тут до меня, наконец, дошло: я вспомнила, что «Мессир не любит электрического света» и выбросила эту недоделанную голову. И сразу же, как по мановению волшебной палочки, всё само собой заработало, конечно, кроме перегоревших лампочек. Это чистая правда, так что Воланда я так и не сделала. Урок усвоила, с мистикой заигрывать перестала. (Смеётся.)
— Во многих Ваших работах отображается мифическая составляющая синтоизма японской культуры. Вас вдохновляет суть этих мифов или японская культура в целом?
— И то и другое. Я очень люблю японскую культуру в целом — искусство, поэзию, мифологию. Что-то мне особенно близко, например, философия ваби¬-саби. Забавно, что сейчас она становится всё более популярной на Западе, почти как японская гравюра в последней четверти девятнадцатого века, и отчасти по тем же причинам. Мы сейчас за один день получаем столько информации, сколько раньше люди получали за десятилетия. Информация эта в основном визуальная, и на девяносто процентов это просто мусор. Многим, и мне в том числе, хочется отгородиться от него, не видеть, не слышать, не соприкасаться. Вернуться к подлинности, простоте, природе. Философия ваби-саби — это философия незавершённости, несовершенства, одиночества. Лично мне она очень близка. Мне нравится обращённость внутрь себя, следы времени на старых вещах, которые не пытаются скрыть, внимание к мелочам, умение видеть прекрасное в малом и полное отсутствие пафоса, агрессивности и пошлости массовой культуры.
Что касается японской демонологии и мифологии в целом, они невероятно обширны и очень интересны, я, начав делать свой японский проект, перечитала кучу книг на эту тему. И тем не менее, мне кажется, что я знаю о них пока очень мало.
Кицунэ. Из серии «Кинцуги», 2020
— Если мы говорим о Японии и мистике, может быть, немного расскажете о Вашей работе Ао Андон?
— Собственно говоря, я уже всё написала на своей странице в Facebook, даже не знаю, что добавить. Ну вот забавный случай с ней был, тоже мистический. Когда я её фотографировала, среди обычных фотографий оказалось изображение призрака — как будто моя кукла превратилась в настоящую Ао Андон.
Ао Андон. Из серии «Кинцуги», 2020
— Но я ничего не нашёл о средневековой писательнице, которую Вы упоминали.
— Конечно, не нашли, ведь я её сама придумала. Есть совершенно замечательная книга Сэй-Сёнагон «Записки у изголовья», очень японская и очень женская, я читала её, когда делала эту серию. Это дневник японской фрейлины десятого века. Возможно, в какой-то степени именно Сэй-Сёнагон натолкнула меня на мысль о раннесредневековой сочинительнице мистических историй. И я соединила её с классическим образом Ао Андон. Я всегда придумываю какую-нибудь отсебятину… мне так интереснее. (Смеётся.)
— Лена, спасибо за высокоинтеллектуальную шутку со средневековой писательницей. Человек начинает понимать, что это шутка, только тогда, когда он заинтересовался этим персонажем и начинает искать ответы на свои вопросы. А это прекрасно, на мой взгляд.
— Не я первая, не я последняя. Помню, как сама, начав читать «Фламандскую доску», пыталась найти картину «Игра в шахматы» Питера ван Гюйса. Но в данном случае, это больше, чем просто шутка. Мой японский проект называется «Кинцуги». Кинцуги — это старинная японская техника реставрации керамики при помощи лака уруси, смешанного с золотым порошком. Отреставрированные таким способом вещи иногда ценятся выше новых, потому что следы времени на них не скрываются, а наоборот, подчёркиваются и превращаются в украшение, приобретая особую ценность.
«Луна или утренний снег.
Любуясь прекрасным, я жил, как хотел.
Так и кончаю год.»
Мацуо Басё
Из серии «Кинцуги», 2019
Западным людям сложно понять японскую культуру, и в любом случае, даже очень глубоко в неё погружаясь, они вряд ли могут почувствовать её изнутри, целиком, как сами японцы. Как говорила Н.А. Виноградова, читавшая у нас в МГУ курс по искусству Востока, «чтобы по-настоящему понять японское искусство, надо родиться в Японии». Мы обычно увлекаемся какими-то осколками: то гравюрой, то нецке, то кимоно, то инро. Проект «Кинцуги»
Баке-Дзори. Из серии «Кинцуги», 2020
Баке-Дзори, деталь куклы по Басё.
именно об этом, о моём восприятии японской мифологии, поэзии, изобразительного искусства. Ао Андон, Кицунэ, Бакэ-Дзори, хокку Басё — это те осколки, которые я нашла и склеила на свой лад, сочинив на основе классических образов свои собственные истории. Я думаю, всего в этой серии будет пять или шесть кукол.
— Будем с нетерпением ждать. Уверен, это будет очень интересный проект.
— Лена, Вы создали совершенно великолепный образ города — куклу «Яффа». Почему не Иерусалим или современный Тель-Авив?
— Я выбираю то, что могу реализовать визуально. Бывают города многослойные, как Париж, например, — тут вам и готика, и барокко, и классицизм, и Эйфелева башня, и центр Помпиду. Собрать всё вместе — получится каша, выбрать что-то одно — не будет узнаваемости. С Иерусалимом и Тель-Авивом похожая история. А вот «Яффа», мне кажется, получилась и цельной, и достоверной. Ну и любить город нужно. Например, Лондон мне не нравится, никогда его делать не буду. А кукла Нью-Йорк, может, когда-нибудь и появится, было бы время. Я ведь ещё преподаю, выставку вот сделала недавно, из-за неё на полгода пришлось вообще кукол отложить.
Яффа. Из серии «Путевые заметки», 2010
— Интересно, а каким Вы видите образ Нью-Йорка?
— Нетушки, не буду я рассказывать. (Смеётся.) Пересказывать словами изображение вообще бессмысленно. Я даже эскизы делаю очень условные. Потому что, если сначала рассказывать, потом делать подробный эскиз, да может, и не один, весь интерес пропадает, вроде как уже работа сделана.
— Вы являлись арт-куратором и организатором прекрасной выставки «The Doll — the World within», которая прошла в начале декабря прошлого года в Герцлии. Пандемия внесла свои коррективы в план проведения этой выставки. Вы смогли достичь запланированного?
— Главный организатор мой муж, я как организатор занималась только контактами с художниками. Не могу сказать, что мы воплотили абсолютно всё, что запланировали, такое вообще редко бывает, даже и без всякой пандемии. Но скажу честно, я очень довольна этой выставкой. Мне кажется, она была на редкость удачной — зрители в восторге, художники довольны, много продаж. Столько добрых слов, как на этой выставке, я давно не слышала.
— Есть ли надежда у израильской публики увидеть ещё кураторские кукольные выставки Елены Куниной и организатора Бориса Кунина?
— Конечно же, есть. Сказать, когда будет следующая выставка, я пока затрудняюсь, это зависит от многих факторов, но выставки будут обязательно.
— Как бы Вы охарактеризовали современное кукольное искусство в Израиле?
— В последнее десятилетие популярность кукол в Израиле значительно выросла, но известны они у нас давно. Я сама в течение 7 лет вела курсы по кукольному искусству в Бейт Ционей Америка в Тель-Авиве, и первый из них проходил аж двадцать пять лет назад. Это был серьёзный академический курс, рассчитанный на год, сто семьдесят часов, выпускники получали дипломы. Должна сказать, курс этот был одним из самых популярных, некоторые студенты учились по два-три года. А одна группа, практически целиком, училась у меня четыре года и каждый раз я, естественно, составляла для них новую программу. Первый год мы делали просто кукол, второй — портрет, третий — композицию из нескольких кукол в декорациях, а последний год — кукол в натуральную величину. Мы ежегодно делали выставки выпускников моих курсов, но вот эти две, с декорациями и с большими куклами, я не забуду никогда, люди специально приезжали из других городов, чтобы их посмотреть. Там же, в Бейт Ционей Америка, была и одна из моих персональных выставок, делала я выставки и в других галереях, но всё-таки популярность кукол была ниже, чем сейчас. Я думаю, это связано прежде всего с тем, что в последнее десятилетие появилось много разнообразных курсов и мастер-классов, очных и особенно онлайн; стало больше выставок и в Израиле, и заграницей; стали гораздо более доступны материалы для изготовления кукол. Но разумеется, до России или Америки в этом смысле нам очень далеко.
В Израиле есть высококлассные художники-кукольники, но у нас их очень немного, потому что, во-первых, страна маленькая. Во-вторых, ведущие кукольники в России или Украине имеют профильное образование, у нас таких очень мало. В-третьих, там много отличных курсов, которые ведут известные художники, и курсы эти самые разнообразные — по классической скульптуре, портрету, истории и теории костюма, колористике, фарфору и т.д. Это особенно важно, ведь такие курсы могут в значительной степени заменить кукольникам формальное образование. В-четвёртых, конечно, выставки, которые проходят почти постоянно, — и масштабные, и камерные, и демократичные, и элитарные.
Тем не менее, и в Израиле появляются новые талантливые кукольники, интерес к ним у публики очень большой, что, кстати, доказала наша последняя выставка.
— Куклы, созданные Вами, с трепетом приобретают коллекционеры. А Вы сами являетесь коллекционером чего-либо?
— Нет, я совсем не по этой части, я не собиратель по натуре. Вот у дедушки моего была прекрасная коллекция фарфора, а у меня на это нет ни душевных сил, ни способностей.
Ведь настоящий коллекционер должен обладать и знаниями, и опытом, и чутьём, и удачей, это особого рода талант, у меня его нет. Не говоря уж о том, что хорошая коллекция отнимает много времени и требует значительных вложений.
— Лена, чтобы Вы посоветовали начинающим кукольникам или тем, кто только думает или мечтает о своей первой кукле?
— Прежде всего, нужно определиться. Если вы хотите по-настоящему освоить ремесло кукольника — это одно, если просто хотите сделать куколку, поставить на полку и хвастаться перед подругами, да ещё чтобы преподаватель сделал за вас всё, что у вас не получается, — это другое. Оба эти подхода вполне легитимны, нужно только правильно выбрать учителя. В первом случае, кстати, одним преподавателем не обойтись, нужно обязательно учиться у разных художников, чтобы не было соблазна копировать стиль определённого мастера. Тем, кто хочет заниматься куклами серьёзно, я бы прежде всего посоветовала учиться. И ещё один совет — не замыкайтесь в кукольном мирке, изучайте не только технологию, но и историю искусства, в частности, историю костюма, колористику и теорию композиции, учитесь разбираться в тканях и фактурах, ходите в музеи. Всё это не только значительно повышает планку, которую вы себе ставите, но и от фанаберии хорошо помогает.
— Лена, я Вам очень благодарен за интервью «Утке на колёсах». Огромное спасибо за замечательное и очень приятное общение. Разрешите мне пожелать Вам крепкого здоровья, сил и терпения, талантливых учеников, успешных выставок. Спасибо.
Facebook: https://www.facebook.com/ekdolls
Все фотографии из личного архива Елены Куниной
Comments